Катрин Ненашева: Об активизме, изоляции и коммуникации в современном мире

16-17 сентября в Краснодаре впервые пройдет научно-популярный фестиваль Geek Picnic, который с 2011г. проводится в Санкт-Петербурге и с 2014г. – в Москве. В течение двух дней для гостей мероприятия проведут лекции ученые, врачи-исследователи, художники, писатели и социологи. Одним из лекторов стала художница Катрин Ненашева. Арт-активистка обсудит с аудиторией свою последнюю на данный момент акцию «Между здесь и там».

Катрин, что происходит сейчас в вашей творческой жизни?

- Через две недели у меня закрывается выставка в галерее «На Солянке», которая была посвящена моему последнему проекту «Между здесь и там: истории городских изоляций», вобравшей в себя документацию моей последней 23-х дневной акции, которая прошла в июне-июле.

Это мой первый опыт работы с институцией. До этого я однажды участвовала в Триеннале, которую устраивал «Гараж». Для меня это был важный опыт, потому что я ставлю перед собой и просветительские задачи. Довольно большое количество людей, попадая на мою выставку, впервые узнали, что такое психоневрологический интернат (ПНИ) и арт-активизм. Были и те, кто не касались современного искусства до прихода в галерею в принципе.

Сейчас аудитория все больше проявляет интерес к арт-перфомансам: последние несколько месяцев меня часто приглашают на различные площадки рассказать о взаимодействии городской средой с искусством.

Ваши художественные акции, скорее, относятся к категории «не для всех». Кто ваш зритель?

- У меня два типа зрителей: те, кто приходят в галерею, и те, кто становятся очевидцами перфомансов на улице. И это люди абсолютно разные: по возрасту, социальному статусу, религиозным и политическим взглядам. Недавно в галерею «На Солянке» приходила группа женщин лет 50. Еще заходили мужчины, похожие на сотрудников больших корпораций.

На днях я показала выставку ребятами из психоневрологического интерната (их удалось «отпросить» из спецучреждения), который смогли пообщаться с посетителями выставки. Это было интересное взаимодействие: в одном зале в рамках небольшой выставки встретились абсолютно разные люди, которые делились жизненным опытом друг с другом. Я считаю, что если активизм становится поводом для коммуникации, то это признак неплохой работы.

Как вам удалось вывести людей из закрытого учреждения?

- Все необходимые документы у большинства ребят, живущих в интернате, есть. Единственное требование, которое предъявляет врач, – наличие сопровождающего. Нужно «живое тело», которое будет взаимодействовать с воспитанником интерната.
Огромное количество дееспособных людей, которые находятся в ПНИ, не могут выйти, несмотря на то, что выход на улицу им разрешен. Им просто не с кем.

Чтобы приблизить воспитанников интерната к социуму, вы решили запустить проект «Межтуризм»?

- Да. Это возможность для сторон, находящихся по разные стороны забора, понять, каково это, жить за стеной. Жители ПНИ узнают, что происходит во внешнем мире, а жители Москвы получают возможность совершенно с другой стороны ощутить себя и город.

Проект вместе со мной делают художник Владимир Колесников и бывший журналист Михаил Левин. Наша задача – показать москвичам город по-новому, другими глазами. В рамках «Межтуризма» люди, живущие в интернате и давно не выходившие за его пределы, составляют список мест, где им хотелось бы оказаться или мест, с которыми связаны определенные воспоминания из жизни на свободе. Недавно мы с «Межтуризмом» поучаствовали в Ширяевской биеннале.

Чему посвящен другой ваш проект – «Психосквош»?

- Это новый вид спорта, который мы придумали. Суть в том, что мы собираемся по разные стороны забора ПНИ: с одной стороны – пациенты, с другой – горожане, и играем в сквош. Мы сравниваем проект с трехсторонним футболом (у нас не настолько все масштабно, правда). Но мы уже утвердили федерацию психосквоша.

Для нас основной сложностью было детально продумать механизм межтуризма и психосквоша и воплотить их в жизнь. Мы не волонтеры и не психологи, мы художники и журналисты и заниматься этими проектами всю жизнь не сможем. Хочется, чтобы подобные практики, работающие на стыке психологии, искусства и социальной работы, перенимались другими людьми. Чтобы тот же психосквош или межтуризм стали инструментом для работы психологов или волонтеров в регионах.

В Краснодарском крае, допустим, проблема в том, что заведения, где живут люди с ментальными особенностями, вынесены за черту города. Вероятность того, что краснодарцы поедут в Елизаветенскую или в Новотитаровскую играть в сквош, невелика. Здесь нужно использовать иные тактики.

Подобные проекты требуют финансовых затрат?

- Все акции, которые запускаю я, реализуются на собственные средства. Единственный гонорар, который я получила, – 10 тыс. рублей за участие в Триеннале современного искусства.

Да, для создания проектов нужны деньги, но я дала себе установку, что госфинансирование и гранты мне не нужны.

Думаете ли вы о глобальной цели, создавая ваши перфомансы? Есть ли она у вас вообще или вы действуете по импульсу?

- Я всегда отношусь к произведению арт-активистского искусства как к целостному литературному или кинопроизведению. Весь сценарий с завязкой, кульминацией и развязкой прорабатывается. Финал же всегда зависит от внешнего мира: от реакции города, людей, государства на мои действия.

Сжигание паспорта по завершении акции «Между здесь и там» связано с историей людей, живших в интернатах в 70-е гг.: их паспорта прятали в железный несгораемый сейф, что лишало пациентов доступа к документам. Это аллегория на избавление от собственной идентификации, поскольку за период акции она у меня поменялась: произошло переосмысление себя как горожанки, как художницы.

Паспорт восстанавливаете?

- Пока нет.

Улучшается ли жизнь людей, о которых вы рассказываете в своих акциях? Видите ли вы вообще изменения? Или после того, как шумиха вокруг перфоманса стихает, о людях, о которых вы рассказываете, забывают?

- У меня было три масштабные акции. Первая – «Не бойся» на тему посттюремной адаптации женщин-бывших заключенных в обществе и предрассудков, связанных с их прошлым. Второй проект – «На-казание», посвященный наказаниям воспитанников детских домов. И последняя на сегодняшний день акция – «Между здесь и там» о судьбе людей, живущих в ПНИ. И целью каждого проекта является взаимодействие внешнего мира с героями, о которых я рассказываю.

В первой акции конкретного героя я не выделяла, он был обобщен. Я предлагала горожанам начать переписку с женщинами-заключенными, которым никто не пишет писем. Для них это единственный способ коммуникации с внешним миром.

В рамках акции «На-казание» у меня был конкретный герой – Дмитрий Жданов, выпускник детского дома, передвигающийся на инвалидной коляске. Моя задача была рассказать о нем через призму общей проблематики детей-сирот, которых за провинности отправляют психбольницы, кормят солью, ставят на горох, об их тотальном одиночестве. Также я хотела помочь Диме начать развивать собственный проект по трудоустройству выпускников детского дома и ребят с умственной отсталостью. Мне это удалось: получилось найти деньги на реализацию задуманного, о Диме стали узнавать, он собирает свою команду.

В течение акции «Между здесь и там» я не только рассказывала прохожим о жизни в психоневрологических интернатах, но и раздавала буклеты с информацией о психосквоше и межтуризме. Я хотела, чтобы обычные люди начали разговор с ребятами из интерната. Для меня это важно. Интернатовцам мало, чем можно помочь в материальном плане, а им не хватает общения и поддержки.

Воспитанники интернатов зачастую обладают синдромом «выученной беспомощности»: они на столько привыкают к стенам, в которых находятся, что выходить из них не хотят или боятся. Поэтому очень важны люди из «внешнего мира», которые будут рассказывать и показывать, как живет человек за стеной, и будут вдохновлять тех выходить во внешний мир.

Можете ли вы создать проект, который не обязательно будет связан с людьми с непростой судьбой? Ведь у тех, кто тесно взаимодействуют с обществом и считается обычным человеком, тоже есть проблемы.

- Три моих проекта – они про абсолютную оторванность мира. Я ставила себе задачу исследовать рамки изоляции тех или иных институтов, существующих в России, отношения людей друг с другом, отношения в рамках этих изоляций, отношения людей с внешним миром.

Но самое парадоксальное, что одной темы мне не хватило. В большом городе очень много людей, которые считают себя изолированными. Это не обязательно человек с тюремным опытом или ментальными особенностями. Обычные прохожие на улицах со своими историями тоже считают себя заключенными или пациентами интерната, отгороженными от мира.

Во время акций я часто встречаю людей, которые при общении рассказывают, что у них был тюремный опыт и они до сих пор во внешнем мире чувствуют себя изолированно. Также много тех, кто подобного опыта не имел, и кто не готов вести диалог на эту тему. Они заключены точно так же: в своих предубеждениях, во взглядах и ракурсах, под которыми готовы рассматривать проблему.

Изоляция и ограничения касаются не только людей, живущих в предназначенных для этого местах, я не разделяю понятия «город» и «спецучреждение».

Как долго вы возвращаетесь в свое обычное эмоциональное состояние после акции?

- Классическое мое эмоциональное состояние спорное. Сроки восстановления разные. Сейчас внешний мир воспринимается полегче, чем месяц назад. Но так или иначе остались сложности.

Как вы восстанавливаетесь? Есть универсальный способ?

- Универсальных методов нет. Обычно я пытаюсь отвлечься или переключиться на что-то другое.

Т.е. сейчас вы находитесь в стадии «отпускания» предыдущего перфоманса и ничего не планируете?

- С одной стороны – да, с другой – нет. Я сейчас участвую в проекте Михаила Левина для жителей одного из районов Москвы. Это не арт-перфоманс, это издание газеты, которая называется «Пчела». В ней ведутся размышления над медиа и роли журналиста в современном мире. Я задействована как художник: занимаюсь визуальной частью.

Это помогает мне органично пережить стадию иного восприятия себя, которая наступила у меня после 23-х дней хождения по Москве в очках виртуальной реальности. Я как раз про это буду рассказывать на Geek Picnic в Краснодаре.

Что вы хотите донести зрителям с площадки Geek Picnic?

- Сам фестиваль посвящен новым технологиям и экспериментальным практикам. Я читаю, важно поговорить, как технологические новшества становятся неким перфомативным объектом. О том, как в большом городе новые технологии являются поводом для живого разговора. Я – пример того, как новые гаджеты перетекают в живой разговор на улице.

Также я хочу не только рассказать об акции «Между здесь и там», и о том, как очки виртуальной реальности влияют на метальное и физическое состояние, но и об изоляции и психоневрологических интернатах, которые также есть на юге. Для меня это важная «полевая работа».

Как считаете, почему в Краснодаре не развит арт-активизм?

- А как же арт-группировка «ЗИП» и «Типография»?

Они все же не настолько на слуху.

- Да. И я сама этому удивляюсь. Наверное, южная аудитория достаточно консервативна. Да и сами ребята из «ЗИПа» не перформеры и не арт-активисты. Их работа развивается в разных направлениях. Хотя в 2012-2013гг. у них было много проектов и акций: та же «Будка гласности» на Театральной площади.

Работа с аудиторией должна быть последовательна. Я сейчас подумываю о взаимодействии с обществом не только в Москве и Санкт-Петербурге, но и в городах поменьше.

Хороший пример акции в Краснодаре – «Бой с тенью Евланова», который в прошлом году на Театральной площади устроил Николай Мороз (предприниматель, представитель «Лиги любителей бокса Краснодара» – прим.ред.). Это выглядело очень здраво: в перфоманс было вовлечено огромное количество людей, которые, во всяком случае на первый взгляд, не являются поклонниками современного искусства, а Николай был «режиссером» ситуации.

В акционизме и арт-активизме для меня это важно: не только делать что-то самому, но и вовлекать людей в процесс. Чтобы граница между странными, непонятными, фриковатыми, и, как многие подумают, бездарными действиями молодого художника и повседневной жизнью людей становилась все меньше и меньше и давала больше пространства для совместных действий.