Митрополит Павел: «В храме сильнее работает божественный Wi-Fi»

Бывший митрополит Екатеринодарский и Кубанский, действующий патриарший наместник Московской митрополии Павел (Фото: Пресс-служба Екатеринодарской и Кубанской митрополии)

Бывший митрополит Екатеринодарский и Кубанский Павел (в миру Георгий Пономарев) родился в 1952 году в Караганде. В 1977 году был принят в число братии Троице-Сергиевой лавры, в том же году принял постриг. В 1980 году окончил Московскую духовную академию, защитив ученую степень кандидата богословия. Тема богословской диссертации: «Хиротессии в Русской Православной Церкви. История и чины поставления». Служил в Израиле, США, Канаде, Австрии, Белоруссии, ряде городов России.

В августе 2020 года митрополит Павел был назначен митрополитом Екатеринодарским и Кубанским, главой Кубанской митрополии. В середине апреля 2021 года священнослужитель стал патриаршим наместником Московской митрополии.

— После вашего назначения в Екатеринодарскую епархию, вы еще не объехали все территории. Нет ли опасений, что не все приходы примут вас?

— Когда я приехал на Кубань, начал посещать приходы и знакомиться с приходской жизнью, но потом обострился рост заболеваемости коронавирусом, и пришлось воздержаться от поездок. Для многих будет любопытно прийти, посмотреть на нового митрополита, люди будут приходить на соборные службы, а сейчас это небезопасно. Тем более, в епархии уже многие переболели. От коронавируса скончался митрополит Исидор и его родные. В России сейчас создана вакцина и, надеюсь, с ее помощью мы сможем победить этот вирус.

— Вы планируете прививаться от коронавируса? Как вы вообще относитесь к вакцинации?

— Врачи мне пока не рекомендуют, потому что я уже переболел в легкой форме в Белоруссии. К вакцинации я отношусь положительно. Тем, кто выступает против вакцинации, я напоминаю, что прививки в свое время помогли практически победить страшные эпидемии, которые уносили жизни многих людей в нашей стране, да и в других странах.

— Во время пандемии коронавируса многие сферы жизни перешли в онлайн. Может ли церковь уйти в онлайн в будущем?

— Наверное, это было бы возможно, но если бы в этом был смысл. Церковь не может существовать виртуально. Такого никогда не будет, и не должно быть. Душа и тело нуждаются в пище. Душа нуждается в пище духовной, которую она получает в храмовой молитве и в церковных таинствах, а тело нуждается в вещественной пище. Представьте, что будет, если мы захотим завтракать или обедать в онлайн-пространстве? К вечеру желудок скажет нам, что он недоволен такой ситуацией.

В храм мы идем, чтобы встретиться, помолиться и пообщаться с Богом. Другими словами, храмовая молитва намного сильнее, чем дома, потому что в храме гораздо сильнее работает сигнал божественного Wi-Fi. Когда прихожане собираются в храме и возносят Богу свои молитвы, Господь слышит нас, потому что там, где двое или трое собраны во имя Иисуса Христа, там он сам пребывает, и благодатная помощь бывает более ощутима.

Конечно, можно молиться и дома, но в домашней обстановке ты чаще будешь на что-то отвлекаться. В храме вся обстановка направлена на молитву. Здесь меньше отвлекаешься на какие-то внешние предметы или обстоятельства. Поэтому я допускаю дистанционное участие человека в жизни церкви, если это будет проповедь или новости о церковной жизни, может быть какая-то другая просветительская программа, но дистанционная молитва, а тем более святые таинства — точно нет.

— С вашим приходом в Екатеринодарскую епархию она стала более медийной, активной, в том числе и в социальных сетях. Для чего это делается?

— В интернете каждый может найти что-то новое, полезное. Мы, проводя подобную работу, не пытаемся рекламировать церковь, просто делимся нашими достижениями, обсуждаем проблемы, которые волнуют наше общество, и пытаемся найти что-то доброе и полезное. Надо сказать, что просматривая сайты других приходов, монастырей и епархий и, видя там что-то интересное и полезное, стараемся перенимать их опыт.

— При этом в Интернете можно встретить иной раз очень жесткий негатив по отношению к церкви. Как к нему относиться?

— Негатив, к сожалению, стал нормой нашей современной жизни. Общаясь с верующими людьми и, видя, что происходит вокруг, я обращаю их внимание на мух и пчел в нашей обыденной жизни. Кто из них куда летит? Муха к навозу, а пчела к меду. Если человек интересуется негативом, то он просто не обращает внимание на позитив. А тот, кто интересуется позитивом, тому совершенно не интересен негатив.

Зная и понимая это, я призываю сотрудников епархии и прихожан не обращать внимание на чьи-то проступки, а продолжать делать свое доброе дело.
Придет время и Господь всех нас рассудит. Вспомните Иисуса Христа. Безгрешный Бог пришел на землю, а посмотрите, что с ним сделали. Он слепых делал зрячими, хромых ходячими, голодных — кормил, жаждущих — поил, мертвых даже воскрешал. Да такого человека надо было на руках носить, а что с ним сделали люди? Оклеветали и осудили Его на самую позорную смерть.

Говоря о проблемах в Церкви, следует сказать еще об одной детали, на которую мало кто обращает внимание. Церковь на земле — это духовная лечебница. Здесь все больные, озлобленные, изувеченные и изуродованные тяжкими грехами пришли в церковь для того, чтобы исцелиться от своих недугов. Мы же, когда приходим в обычный госпиталь, не возмущаемся и не говорим: «Почему ты ходишь с перевязанной рукой или головой? А ты почему с костылями бродишь тут?» Все понимают, что это госпиталь. Сюда пришли лечиться люди. Вот так и церковь наша.

Сюда приходят все больные — кто-то с духовными болячками, кто-то с душевными, а кто-то и с телесными недугами пришел сюда, но каждый ищет здесь утешение, покой и исцеление. Поэтому негатива по отношению к церкви может быть много, но здравомыслящие люди не должны обращать на это внимание. Всем нам следует продолжать жить, трудиться и молиться. Бог сам воздаст каждому по делам.

— Вы готовы завести свою страницу в социальной сети?

— У меня так много своей административной работы, что просто нет на это времени. Если я еще займусь соцсетями, то мне придется прикрывать какое-нибудь направление в епархии. Именно поэтому у нас есть информационно-издательский отдел, который уделяет внимание социальным сетям.

— До вступления в сан вы вели мирскую жизнь: работали, служили в армии. Что повлияло на ваше решение?

— Я вырос в религиозной семье. Мой дедушка по папиной линии был священником. Мое детство прошло в городе Караганде. Туда еще до появления самого города ссылали многих людей после раскулачивания. Это напрямую затронуло и нашу семью. У моего деда по материнской линии было две лошади и две коровы. Ему позавидовал сосед, который написал донос, и всю семью деда сослали в Казахстан.

В городе Караганде проживало очень много верующих светлых людей. Конечно, я видел, как представители советской власти боролись с верующими, заставляя их отказаться от Бога. Верующих, начиная с раннего возраста, заставляли вступать в октябрята, пионеры, комсомол. Меня этот процесс не обошел стороной. Очень остро я почувствовал прессинг во время службы в армии. Я, не имея опыта жизни в Церкви, но ощущая давление, все время возмущался. «Если комсомол так хорошо, то зачем вы меня туда насильно заставляете вступать?» — спрашивал я партийных агитаторов. У меня всё время было какое-то внутреннее противоборство. Я не мог согласиться с насилием. На этом фоне я всегда видел в церкви полную свободу. И эта свобода мне больше импонировала и привлекала к себе.

— Если сравнивать церковную жизнь с мирской, митрополит — это кто? Губернатор?

— Митрополит — это митрополит, его нельзя сравнивать с губернатором или другой мирской должностью, только если по тому принципу, что и тот и другой отвечает за какую-то территорию и живущих на ней людей. У митрополита не работа, а служение, как у военных, которые постоянно, без выходных и праздничных дней исполняют свою службу Богу, Отечеству и людям. Вот, наверное, так кратко.

— До утверждения на пост в Краснодаре, вы служили в Израиле, США, Канаде, Мексике, Австрии, Венгрии и Беларуси. Где было интереснее всего?

— На самом деле, везде было интересно. У меня так складывалась жизнь, что везде, где я служил, приходилось начинать или закладывать фундамент какой-то большой работы. Чаще всего это было восстановление храмов. Я видел недостатки и проблемы, которые нуждались в исправлении и начинал писать рапорты и письма, просить деньги на это, а как только дело начинало двигаться, меня переводили на другое место служения. Так было и в Иерусалиме, в Нью-Йорке, Австрии, Венгрии и Беларуси.

Очень активно пришлось работать в Рязани по возвращению Церкви святынь Рязанского кремля. На тот момент, когда я туда приехал в 2003 году, весь комплекс зданий кремля принадлежал местному музею, и нам пришлось пройти большой путь, чтобы все святыни были возвращены церкви и Рязанской епархии. На это потребовалось долгих восемь лет.

Везде, в тех странах, где мне довелось служить, приходилось что-то просить, что-то отстаивать, что-то возвращать.

— В Краснодарском крае вам тоже предстоит подобная работа?

— По сути, да. Здесь есть храмы, которые требуют ремонта, реставрации и восстановления. Кроме того, архиерейский собор поставил нам задачу сделать так, чтобы храмы были в шаговой доступности для людей. Ведь сейчас у нас магазины на каждом углу, тело мы питаем, но ведь нужно думать и о душе. Душу можно и нужно питать в храме, где начинается встреча человека с Богом.

— На ваш взгляд, на Кубани есть нехватка православных храмов?

— Здесь много храмов, но нужно больше. Например, в городе Краснодаре проживает более миллиона жителей, на которых приходится всего 38 храмов, из которых большая часть имеет сравнительно небольшую площадь. В районах тоже нужные храмы и добрые пастыри.

— Как вы относитесь к так называемому закону о реституции, который был принят в России в 2010 году?

— Я сразу хочу подчеркнуть, что в России нет закона о реституции. Более того — он здесь не будет принят, как, например, в Латвии. Там этот закон прошел достаточно спокойно, а в России принятие такого закона вызовет очень серьезные проблемы, а может быть, даже противостояние в обществе.

На той земле, где до революции располагались храмы, уже стоят дома, фабрики или заводы. Как все это возможно сегодня возвратить? Компенсировать? А кто будет это делать? Даже тот закон, который был принят в 2010 году, дал возможность возвращать церковное имущество, которое было отторгнуто после революции 1917 года. Этот Закон предусматривает не насильственное возвращение церкви ее имущества, а мирный и цивилизованный процесс.

— Однако передача церковного имущества религиозным организациям все время вызывает конфликты церкви и общественников. В чем причина этого?

— Думаю, что страсти вызывают кипение эмоций. Всем хочется отстоять свои интересы. Каждый считает себя правым и желает быстрее решить свои намеченные цели. В этих делах я всегда выступал за благоразумный подход и пытался сделать так, чтобы все стороны были максимально удовлетворены. Конечно, здесь нужен такт, терпение и выдержка.

Например, в Рязани нам удалось избежать больших конфликтов. Для музея, который был в здании кремля, построили новое большое специально оборудованное под музей здание в самом центре города. Это, безусловно, стало приобретением для всего региона. В вопросе возврата церковного имущества многое, конечно, зависит от расстановки приоритетов и мудрости представителей церкви и государственных властей.

В городе Краснодаре мы хотим построить духовно-образовательный центр, где будет храм, спортивный зал и все необходимое для духовно-образовательного процесса детей и молодежи.

В одной из станиц прихожане хотят построить храм, но там рядом находится стадион. Я предлагаю общине сделать все возможное, чтобы для местной молодежи выхлопотать строительство нового стадиона, на котором смогут заниматься дети, а для прихожан построить храм. При этом я знаю наверняка, когда появится новый спортивный объект, люди сами перейдут на него.

— В том случае, если придется вступать в конфликт с общественниками, вы готовы к этому?

— Зачем мне конфликтовать? Моя задача — не настроить людей против церкви, а сделать тех, кто был недоволен, своими друзьями. Люди всегда важнее зданий. Если мы создадим конфликт и обидим людей, получив какие-то здания, то грош нам цена. Такие здания не будут востребованы в полном объеме, а может быть, даже останутся пустыми.

— Насколько сильно сейчас церковь влияет на государственную политику?

— Церковь не принимает какого-либо прямого активного участия в политической жизни страны. Например, у нас нет своей политической партии как в других странах. Однако церковь через сердце человека, воспитывая каждого, невольно влияет на политическую жизнь в любой стране и в нашей жизни в частности. Мы стараемся воспитывать благочестивых людей. Делаем так, чтобы дети росли добрыми и порядочными, честными и ответственными, не завидовали, не воровали, не нарушали заповеди Божии и законы государственные.

Если мы все будем воспитывать добрых людей, то они обязательно будут принимать добрые законы, а значит, они будут нести положительную динамику и, таким образом, влиять на политическую жизнь в стране. Надеюсь, что при этом политические взгляды человека не могут помешать ему жить согласно с Божественными законами.

— Значит ли это, что к церкви могут обратиться как условные приверженцы идеологии «Единой России», так и условные последователи Алексея Навального?

— Если это православные люди, то они в любом случае моя паства. Но если они не имеют отношения к церкви, если они не считают меня своим пастырем, как я могу влиять на них?

Церковь не должна вставать на чью-то политическую платформу. Церковь вне политики, она открыта для всех людей, живущих на земле.

— За счет чего сейчас живет митрополия?

— Кубанская митрополия и Екатеринодарская епархия как все остальные митрополии и епархии живут исключительно на пожертвование людей.

— Есть ли у церкви свой бизнес в Краснодарском крае?

— Епархии и приходы, в соответствии с уставом, могут организовывать собственные бизнес-организации. Но при этом они обязательно регистрируются как юридическое лицо, платят положенные по закону налоги, живут в правовом поле. В Екатеринодарской епархии нет таких структур.

— Как выстроена система распределения пожертвований?

— Все приходы, в соответствии с уставом, осуществляют взносы на содержание епархии и епархиальных структур. Соответственно, количество приходов у всех разное, сумма пожертвований тоже меняется от месяца к месяцу. Что касается количества отчислений от приходов в епархию, оно не меняется со времен Ветхого завета — около 10%. Это богоустановленный принцип существования церкви. Средства идут на содержание епархии и на окормление тех, кто не может сам себя обеспечить. Кроме того, за счет пожертвований мы содержим церковные образовательные учреждения.

— Очень часто можно услышать критику церкви по поводу оказания платных услуг. Как вы к этому относитесь?

— На самом деле, мы готовы делать все безвозмездно, но, приходя в храм, вы видите, что храмы используют электроэнергию, воду, отопление. Кроме того, в храме должна быть чистота, порядок, он должен охраняться. Кто будет все это делать? Если бы были желающие приходить и убирать в храме бесплатно постоянно, это было бы здорово, но бесплатно поработать человек может прийти день или два, а потом скажет, что у него есть семья и дети, которых нужно кормить, а для этого он должен где-то работать, чтобы кормить и поить их. И этот человек будет прав. Откуда в этом случае церкви брать деньги, если государство нас не субсидирует? Вот для этого необходимо как-то регулировать процесс выживания. Необходимо за все платить, а где брать средства?

Есть и другая сторона этого вопроса. Если кто-то хочет крестить ребенка, повенчаться или отпеть покойника, но у него нет на это денег, такой человек может подойти к священнику, объяснить ситуацию, и священник обязан совершить любое священнодействие безвозмездно. Если кому-то будет отказано, любой человек может обратиться в епархиальное управление с жалобой. В этом случае священника могут сурово наказать, даже лишить сана и отстранить от служения.

— Сейчас в России существует монополист по производству церковной утвари — фабрика «Софрино». Можете ли вы назвать такой подход верным?

— Сейчас Художественно производственное предприятие «Софрино» уже не в полной мере монополист. Многие епархии имеют свои мастерские, швейные и свечные производства есть в некоторых приходах и монастырях. Есть и частники, которые продают церковную утварь. Но лично я всегда рекомендую покупать церковную утварь и свечи только в «Софрино».

В этом случае я уверен, что деньги точно пойдут на нужды церкви. Да, там могут быть выше цены, но мы должны помнить, что приобретая в «Софрино», мы поддерживаем Русскую Православную Церковь. За счет этих средств Московская Патриархия живет и действует, а также содержит духовные академии и семинарии.